Ступень А

Цитатник

сновидения
• картография
• моя карта
• пасьянс Медичи
• эрекция и вд
• чсв
• ловец снов
• химия и сновидения
• маски, которые мы выбираем (статья)
• первый опыт сталкинга
• первые изменения восприятия
• материалы ХС
• Цитатник
• Библиография ступени

 Тут я привожу цитаты из различных источников, которые относятся к теме сновидений. Пока только это:

"Бхавад-Гита"

Глава 1 "На поле битвы Курукшетра "

Текст 24

Коментарии:

В этом стихе Арджуна именуется Гудаеша. Гудака означает "сон", а того, кто победил сон, называют гудакеша. Сон также означает - невежество. Значит, Арджуна победил и сон, и невежество, благодаря своей дружбе с Кришной. Он всецело предан Кришне и не может забыть Его ни на мгновение, ибо такова натура бхакты. Во сне ли, бодрувстваяли, бхакта Господа никогда не перестаёт думать об имени, форме, качествах и разлечениях Кришны. Таким образом, просто постоянно думая о Кришне, бхакта Господа может победить и сон, и невежество. Это и называется сознанием Кришны, или самадхи.

А вот весьма интересная легенда.

Горан Петрович. "Атлас, составленный небом"

ОТЧАСТИ ЧЕЛОВЕК — ОТЧАСТИ СОН

Как говорит одна древняя легенда, сам Бог внедрил в сны рода человеческого, перенося из поколения в поколение, один Завет, тайную формулу, имеющую для человечества важнейшее значение. (Более подробно о феномене переноса снов из поколения в поколение см. в исследований «Вывернутая перчатка» историка эзотерики М.Павича.) Считается, что Завет невелик по объему и хорошо спрятан в снах — никто точно не знает, в каком именно. То, как он выглядит, уже веками представляет собой предмет всевозможных домыслов. Одни говорят, что он написан на клочке бумаги; другие — что выгравирован на медной пластинке; по словам третьих, существует в устной форме — его должен произнести Старик, явившийся во сне. Тем не менее эти и многочисленные другие теории о том, как выглядит Завет, кажутся просто сосновой иголкой по сравнению с целым бором предположений относительно его содержания. Приобретет ли тот, кто найдет Завет, вечную жизнь, неограниченную половую мощь, абсолютное знание или какую-то особую четвертую силу, остается невыясненным до сих пор. (Поэтому так прискорбно долог список тех храбрецов, которые расстались с жизнью в своих собственных, а чаще в чужих снах. Так же реально, как пахнет снящийся цветок, может сорваться с кручи и увиденный во сне камень, а укус приснившейся змеи столь же смертоносен, как и настоящей; из некоторых снов очень трудно найти выход, но, кроме всего прочего, в снах обитает необыкновенно страшное существо по имени Морь.)

Время от времени забывавшаяся, иногда на протяжении годов запрещавшаяся, снова всплывавшая и опять предававшаяся забвению легенда о Завете постоянно жила лишь в кругу рода крыланов-подковников. Упорный во всем, этот род людей упорно держался и за свои представления в этом вопросе: тот, кто увидит Завет, приобретет возможность изменить свой рост, сможет неограниченно вырасти. Поэтому, желая коснуться звезд и оттуда взглядом исследователя посмотреть на Смысл, крыланы-подковники всегда много спали, и видели много снов, и, невзирая на опасности, всегда тщательно исследовали их. Погруженные в поиски Завета, они и наяву, уже проснувшись, оставались в сетях своих снов.

Разумеется, надежды, связанные с возможной находкой магической формулы, не могли не коснуться и нашего Подковника. Движение воды, даже в тех случаях, когда она вышла из берегов, все равно определяет основное русло реки. Для Подковника найти Завет было равнозначно вопросу существования. Как и весь его вечно погруженный в сновидения род, он верил, мечтал и ждал момента, когда сможет войти в круг посвященных. Именно он был одним из самых горячих сторонников разрушения чердака — ведь тогда, в час, когда откроется тайна, ничто не помешает ему расти, сколько душа пожелает.

Несколько раз, убежденный, что напал на след Завета, Подковник всех нас, а в особенности Сашу, приглашал к себе, в свой сон, присутствовать при эпохальном открытии. «Готовьте корзины, я соберу для вас самые сияющие и самые крупные звезды!» — возбужденно кричал он (да что там кричал — орал он еще в постели). К сожалению, ни слова из Завета не было. Обычно выяснялось, что просто сон натер себе мозоль записками об изученных и неизученных областях, камешком, зернами, крошками или еще чем-то столь же несущественным и скучным.

Среди аргументов Подковника единственным более или менее серьезным доказательством существования Завета и его чудотворного действия, единственным ясно вырисовывавшимся следом на песчаной дороге надежды на возможность изменения роста был фрагмент из путевых записок «До Кавдака и обратно» известного Мусафира Хамида, выдающегося путешественника, одного из семи сыновей арабского географа Идриси, который вместе со своими братьями стал великим мучеником некогда святого дела картографии.

....................................................

Олдос Хаксли. "Двери восприятия. Рай и ад"

...есть заметная разница между таким духовидческим опытом и обычными снами. Большинство снов не имеют цвета или же только частично или слабо окрашены. С другой  стороны,  видения,  случающиеся  под  воздействием мескалина или гипноза, всегда интенсивно и, можно сказать, сверхъестественно ярки по цвету. Профессор Калвин Холл, собравший записи многих тысяч снов, говорит нам, что около двух третей всех снов - черно-белые.  "Только  один  сон  из  трех окрашен  или  обладает  каким-то  цветом."  Некоторые  люди  видят  все  без исключения сны в цвете; некоторые вообще никогда не ощущают  цвета  в  своих снах; большинство иногда видит сны в цвете, но чаще - нет. "Мы пришли к заключению, - пишет  д-р  Холл,  -  что  цвет  в  снах  не сообщает никакой информации о личности сновидца." Я согласен с этим выводом. Цвет в снах и видениях говорит нам о личности сновидца не больше, чем цвет в наружном мире.      Июльский сад воспринимается ярко  окрашенным.  Восприятие  говорит  нам что-то о солнечном свете, о цветах и бабочках, но мало или вовсе  ничего  не сообщает о наших собственных "Я". Тем же самым образом,  тот  факт,  что  мы видим яркие краски в своих видениях и  в  некоторых  из  снов,  говорит  нам что-то о фауне антиподов ума, но  совсем  ничего  -  о  личности  того,  кто населяет то, что я назвал Старым Миром ума.      Большинство снов касается личных  желаний  и  инстинктивных  стремлений сновидца и конфликтов, которые возникают, когда эти желания и  страсти  идут вразрез с осуждающим сознанием или  боязнью  общественного  мнения.  История этих  порывов  и  конфликтов  раскрывается  драматическими  символами,  и  в большинстве снов символы  не  окрашены.  Почему  это  происходит?  Ответ,  я полатаю, таков: чтобы быть  эффективными,  от  символов  не  требуется  быть окрашенными. Буквы, которыми мы пишем о розах, не  обязательно  должны  быть

красного цвета, и мы можем описать радугу посредством  чернильных  меток  на белой бумаге. Учебники иллюстрируются штриховыми  гравюрами  и  полутоновыми эстампами; и эти неокрашенные изображения и  диаграммы  эффективно  сообщают информацию. Что  достаточно  хорошо  для  бодрствующего  сознания,  то,   очевидно, достаточно хорошо и для личного подсознательного, которому возможно выражать свои значения посредством  неокрашенных  символов.  Цвет  оказывается  неким пробным камнем реальности. То, что дается, окрашено; то, что складывают наши символосозидающие интеллект и фантазия, неокрашено. Таким  образом,  внешний мир воспринимается окрашенным. Сны, которые не  даются  нам,  а  фабрикуются личным подсознательным, в общем и целом -  черно-белые.  (Следует  заметить, что, по опыту большинства людей, наиболее ярко окрашенные сны -  это  сны  о пейзажах, где нет драмы, нет символических ссылок на конфликт, а есть просто презентация сознанию данного, не-человеческого факта.) Образы  архетипического  мира  символичны;  но  коль   скоро   мы   как индивидуальности не производим их сами,  они  проявляют,  по  меньшей  мере, некоторые из характеристик данной реальности  и  окрашены.  Не-символические обитатели антиподов ума существуют по своему собственному праву  и,  подобно данным фактам внешнего мира, окрашены. На  самом  деле,  они  гораздо  более интенсивно окрашены, чем внешние данные. Это  можно  объяснить,  по  крайней мере,  частично  тем  фактом,  что  наше  восприятие  внешнего  мира  обычно затуманено вербальными представлениями, в терминах  которых  мы  мыслим.  Мы вечно пытаемся обратить вещи в знаки с целью изобретения собственных,  более разборчивых абстракций. Но, делая это, мы лишаем те вещи  огромной  доли  их собственной вещности.

     На антиподах ума мы более или менее свободны от языка, мы находимся вне системы   концептуального   мышления.   Следовательно,    наше    восприятие визионерских   объектов   обладает   всей   свежестью,    всей    обнаженной интенсивностью опыта, который никогда не был вербализован,  никогда  не  был ассимилирован безжизненными абстракциями. Их цвет (этот  устойчивый  признак данности) сияет со всей яркостью, которая  кажется  нам  сверхъестественной, поскольку,  на  самом  деле,  она  совешенно   естественна   -   совершенно естественна в том смысле, что совершенно не усложнена языком  или  научными, философскими и утилитарными представлениями, посредством которых  мы  обычно воссоздаем  данный  мир  по  нашему  собственному  безотрадно  человеческому образу.